4 миллиона матери за гибель сына с Министерства обороны РФ

Прокурор Светлана Скибенко поддержала позицию Фонда «Право Матери».

Судья Елена Панкова, заслушав позиции сторон, изучив материалы дела, после совещания огласила решение, которым удовлетворила исковые требования Фонда «Право Матери», заявленные в интересах Ларисы Николаевны Суровцевой, на 4 миллиона рублей. (Напомним, что ранее – 17 октября 2016 года Фонд «Право Матери» отсудил 4 миллиона рублей для Алевтины Арсеновны Некрасовой, матери второго погибшего на полигоне призывника.)

СЕГОДНЯ, 02 ФЕВРАЛЯ Фонд «Право Матери» одержал очередную судебную победу, на этот раз – в Дзержинском районном суде г. Санкт-Петербурга, который рассмотрел иск, поданный Фондом «Право Матери» от имени матери погибшего военнослужащего Суровцевой Ларисы Николаевны.

Ее сын Никита Белов (1992 г. р.) был призван в армию 28 ноября 2011 года. 26 июля 2012 года он погиб в в/ч 08318, где успел прослужить после «учебки» всего две недели, в результате взрыва снаряда на полигоне «Погоново» в Воронежской области. Вместе с ним погиб еще один призывник Дмитрий Некрасов (1993 г. р.), прослуживший в этой части меньше суток. Еще одиннадцать солдат получили различные травмы – сотрясение головного мозга и ссадины. Обвинение было предъявлено командиру в/ч 08318 подполковнику Сюракшину В. В., который направил солдат-срочников, не имеющих специальной подготовки на расчистку полигона. Среди солдат, участвовавших в расчистке, не было ни одного сапера. 28 ноября Воронежский гарнизонный военный суд признал Сюракшина виновным по п. «в» ч. 3 ст. 286 УК (превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий) и приговорил его к 5 годам лишения свободы (впоследствии апелляционная инстанция смягчила Сюракшину наказание, но в остальном приговор был оставлен без изменения и вступил в законную силу). Фонд «Право Матери» потребовал, чтобы матери погибшего был компенсирован моральный вред, нанесенный гибелью сына. Судебные заседания длились полгода: 12 июля, 16 августа, 20 сентября 2016 года, 18 января 2017, и каждый раз Фонд командировал своего юриста в суд. Сегодня, 2 февраля 2017 года иск, наконец, был рассмотрен.

Интересы матери погибшего представляла юрист Фонда «Право Матери» Татьяна Сладкова. Она изложила позицию Фонда: гибелью 20-летнего сына истицы при прохождении им военной службы в армии, было нарушено личное неимущественное право истицы на семью, ее уважение и защиту, право на неприкосновенность родственных и семейных связей. Гибелью Никиты истице причины неизмеримые нравственные и физические страдания, на которые она обречена на всю оставшуюся жизнь.

Из письма матери погибшего:

«На моем памятнике можно будет написать две даты смерти. Первая – день гибели моего сына, тогда умерла моя душа. И вторая – когда меня фактически не станет. У меня был единственный сын. Моя мечта, моя гордость, моя надежда. Он очень любил нас с бабушкой. Однажды он сказал: «Мама, я наверное, не переживу, если с тобой что-нибудь случится. А вот как получилось. Мы с бабушкой живем, а его нет. Да, наверное, теперь это нельзя назвать живем. Сейчас я просто существую. Живу между небом и землей. На небо рано, а на земле делать нечего. Жизнь в одно мгновение превратилась в вечный кошмар. В тот самый страшный день, когда по радио на работе я услышала про взрыв на полигоне, где служил мой ребенок, когда не отвечал телефон, когда поехала в военкомат, но там ничего не говорили, и я с ужасом стала понимать, что в моей жизни случилось что-то необъяснимо страшное. Первая кошмарная ночь в моей жизни. Я ничего не сказала маме. А вдруг это не то, о чем я думаю. Ведь со мной этого быть не может. Я никогда никому не делала ничего плохого. Богу не за что меня наказывать. Но когда наутро ко двору подъехали военком, наша фельдшер и глава администрации, у меня потемнело все в голове. Я не слышала, что говорил военком, а мама трясла меня и кричала: «Что они говорят, Лариса, я не пойму, что они говорят, что ты молчишь…». Фельдшер приехала не зря. Наколола нас уколами, чтобы мы раньше времени не сошли с ума. И вот остались две женщины – убитые, растоптанные, уничтоженные горем.

Когда привезли гроб, хотелось открыть и хоть последний раз взглянуть на сыночка. Обнять, прижаться к нему, да и вообще умереть, чтобы похоронили рядом с ним. Потому что жизнь моя закончилась. Но гроб открыть не дали. Т.к. смотреть там было не на кого. Я это потом поняла, когда в прокуратуре увидела снимок с места трагедии. Несколько секунд мне хватило угадать моего родного сыночка, точнее – то, что осталось от моего родненького, самого любимого и единственного человека в моей жизни.

Самое страшное теперь – это раннее утро и поздний вечер, когда остаешься один на один со своими мыслями. Гонишь их прочь, но они мне не подвластны. Воспоминания затмевают мой рассудок. Для чего мне теперь жить. Мысли о страшной старости, когда окончательно свалюсь от болезни и некому будет стакан воды подать, некому будет спросить: «Как здоровье, мамочка?». А я на своем опыте знаю (маму два раза с того света вытаскивала), если некому за тебя бороться, то врачам ты будешь не нужен. И чтобы не сойти с ума – выхожу на улицу и брожу по двору, стараясь чем-то отвлечься. Но и тут все напоминает о Никитушке. Вот эту яблоньку мы с ним сажали, вот этот кустик он сам посадил, тут он на гвоздь напоролся. Вот тут «мы», тут тоже «мы». А теперь все. Пустота. Для кого цветет эта яблонька, для кого растет этот кустик? Никому ничего не нужно. У меня руки опустились. Все зря. Труды всей моей жизни под откос. Нет сына, не будет теперь у меня внуков. Ради кого жить?

Знакомая один раз ужалила прямо в самое сердце. Я вот, говорит, своих сыновей в армию не пустила. А ты вот своего проводила, и что теперь… Да, был момент, что Никита не пошел бы в армию. Но он решил, что пойдет, а я не настояла, чтобы не ходил. Все кончено и ничего уже нельзя изменить. У людей все разговоры сходятся к одному. Про детей, про внуков. А каково мне – никто даже и не догадывается, как мучительно больно мне все это слушать. Ведь мой уже никогда не придет, не поможет. А ведь я так долго ждала, когда мой помощник вырастет. И я смогу отдохнуть от всех забот.

Я дом построила, сына вырастила. Все рухнуло в одно мгновенье. Некому теперь вихрем носиться по этому дому, нет моего мечтателя, некому радовать нас с бабушкой. Тоска и одиночество поселились теперь в нашем доме.

От нервных переживаний и слез потеряла зрение. Хотя до гибели Никиты зрение было 100%. А теперь с каждым годом вижу все хуже и хуже. И без очков теперь никуда. Как объяснить, что душа болит, какие слова найти? Раньше думала, сносу мне нет. В жизни ничем не болела. А теперь… правду говорят, что все болезни от нервов. Скорую вызывать бесполезно. Они приедут только если им фельдшер наша сельская позвонит. А фельдшера если вызвать, ее на машине надо привезти домой, она пешком сама не пойдет. А привезти ее некому, т. к. кругом живут одни пенсионеры. Их самих дети в больницу возят. Вот и получается замкнутый круг. Приходится покупать таблетки и заниматься самолечением. Наглотаешься таблеток, каких можно и каких нельзя, да и лежишь, о смерти своей думаешь. Хорошо, если сразу помрешь. А как парализует от инсульта, кому я нужна буду? Да никому. В больницу поедешь – отсидишь день под кабинетом, а все безрезультатно. ЭКГ через две недели, очередь. УЗИ – через месяц приходите, тоже очередь. Да так ни с чем и вернешься обратно. Сил у самой нет до больницы добираться. А отвезти некому. Да там еще больше разнервничаешься. То учительницу Никитину встретишь, то друзей. Спросят, как живешь? А у меня слезы опять от бессилия, от безысходности. И никому не понять, почему я плачу. «Теть Ларис, – скажут, – что случилось?». Это моя душевная боль и никто ее не сможет понять и почувствовать. Потому что словами это невозможно объяснить. Я никому не пожелаю оказаться на моем месте, даже врагу».

Юрист Фонда зачитала в суде письмо матери и предоставила ответчикам его копию.

Представитель Министерства обороны РФ ФКУ «Объединенное стратегическое командование Западного военного округа» Ольга Зверева возражала против удовлетворения иска, заявив, что сумма компенсации морального вреда должна быть взыскана непосредственно с Сюракшина, а не с Министерства Обороны. Представитель Министерства финансов Карина Озеркова поддержала в процессе Министерство обороны.

Прокурор Светлана Скибенко поддержала позицию Фонда «Право Матери».

Судья Елена Панкова, заслушав позиции сторон, изучив материалы дела, после совещания огласила решение, которым удовлетворила исковые требования Фонда «Право Матери», заявленные в интересах Ларисы Николаевны Суровцевой, на 4 миллиона рублей.

Напомним, что ранее – 17 октября 2016 года Фонд «Право Матери» отсудил 4 миллиона рублей для Алевтины Арсеновны Некрасовой, матери второго погибшего на полигоне призывника. ¨

* * *

«При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 N 68-рп и на основании конкурса, проведенного Движением "Гражданское достоинство" (http://civildignity.ru)».
Поддержать нашу работу можно, подписавшись на ежемесячные пожертвования Фонду «Право Матери»: http://www.blago.ru/want_to_help/32 или сделав разовое пожертвование: https://planeta.ru/campaigns/pravomaterifond

Мы не берем с самой семьи погибшего солдата ни копейки денег: ни фиксированной платы, ни "процентов от выигрыша" - ничего.