Благословение рясоносца с ящичком для милостыни

Сел я на станции Бибирево в вагон метро. Настроение чудесное, девушки кругом длинными ресничками невинно хлопают, уткнув носы в смартфоны, их мамаши, изредка отрываясь от своих гаджетов, строго посматривают по сторонам. Мужички дремлют на сиденьях и никого не трогают. Температура на поверхности падает с минус десяти до минус двадцати градусов и это сказывается на всех – всем немного ленно и покойно. В общем, типичная подземная идиллия. Двери вагона открываются и закрываются впуская и выпуская спешащих по своим делам людей.
На станции Петровско-Разумовская они открылись и впустили очередную партию пассажиров. Среди них оказался чуть выше среднего роста с несколько удлиненными волосами, куцей бороденкой и при усах немолодой поджарый человек в длинной черной шелковой рясе со скуфьей на голове и с деревянным ящиком для пожертвований на животе. Благостно заголосив на тему русского православного рождества он медленно двинулся вдоль вагона как бы ненароком подставляя щель своего ящика для пожертвований. И они не замедлили посыпаться. В основном старались строгие мамаши, вероятно, пытаясь через пожертвования вымолить прощения за грехи своей ушедшей молодости и распускающейся молодости своих дочек.
Человек, имеющий вид священника, топтался около двери в которую вошел, явно силясь как можно тщательнее собрать с сидящих и стоящих весь возможный урожай людской щедрости. Что-то в его поведении казалось недостойным священника. Странный поп явно нарушал правила проезда в метрополитене, однозначно запрещающие денежные поборы всяких видов на территории метро. Всплывала в уме и передача на телеканале «Спас», посвященная сектам и всему, что дискредитирует Русскую Православную Церковь, - в ней прямо указывалось, что Русская Православная Церковь не занимается сборами милостыни в общественных местах, кроме территорий, принадлежащих церкви и приходу. Сопоставив это, я решил сфотографировать религиозного активиста, и полез за смартфоном в карман. Краем глаза заметил, как он двинулся ко мне, предвкушая очередную мзду. Однако увидев смартфон, и поняв, что сейчас включится камера, он развернулся и резво пошел прочь.
Тут он совершил ошибку - нельзя показывать удаляющуюся спину родившемуся в год Собаки, ибо увидев ускользающую цель тот неминуемо бросится за ней следом. Теперь уже явно обозначивший себя лжепоп быстро шел по проходу, продолжая неплохо поставленным  голосом благословлять сидящих и стоящих, одновременно телом мастерски оттирая преследователя в сторону сидящих, чтобы не дать себя обогнать и исключить возможность своего фотографирования. Пришлось включить видео. И вот что получилось:
Ближе к концу вагона он уже не благословлял, а вещал о демонах и черных силах, мешающих благим делам, и тыкал в сторону преследователя пальцем. В самом конце, где места столько, что он уже был не в состоянии заполнить его своей спиной, лжебатюшка развернулся и умело сунул кукиш в сторону смартфона, на что пришлось довольно скандально и громко назвать его мошенником. Кукиш лжецерковника мгновенно трансформировался в кулак, умело заслоняющий его благообразную рожу от камеры смартфона. Прикрываясь приближающимся праздником Рождества Христова, взывая к таинству Великого поста, приписывая себе добрые деяния в виде благословлений, он заслонялся от камеры как опытный, не раз схваченный за шиворот мошенник. Поезд подходил к Тимирязевской. Сообщив ему, что наличие рясы и натянутой на голову скуфьи недостаточно, чтобы быть священником я предложил ему проследовать в милицию (уж извините, так по старой привычке я иногда продолжаю называть нынешнюю полицию). Вероятно предположив, что на станции он легко удерет, лжесвященник демонстративно согласился. Тут и я, поняв что могут потребоваться обе руки для удержания ретивого скакуна в рясе, выключил смартфон и сунул его в карман.
С продолжавшим возносить на меня хулу и явно игравшим на публику мошенником мы вышли из вагона. Состав уже закрывал двери, когда он, вероятно, поменял решение идти в полицию и резко дернулся к двери следующего вагона. Тут то и пригодились свободные руки. С чувством побеждающей справедливости я потащил его к выходу со станции, где находилось отделение линейной полиции.
У последней скамейки самовольный носитель сана снова притормозил и сообщил мне, что даст в морду. На что весьма недружелюбно пришлось предположить, что скорее в морду дам ему я. Он прямо-таки расцвел и стал напрашиваться на радикальные с моей стороны действия. Но не зря в нашей семье несколько человек служили в советской милиции, и не зря последние двадцать четыре года я поддерживаю дружбу и деловые отношения с полковниками полиции. Изобразив крайне лучезарную улыбку, я ограничился тем, что стал заламывать ему руку за спину и таким стандартным правоохранительным способом попытаться довести упирающегося всеми конечностями рясоносца до обещанной ему цели.
Вероятно поняв, что полностью пропадает, владелец деревянного ящичка с милостыней заголосил на всю станцию «Помогите, люди добрые!» Это была его последняя отчаянная попытка спастись, и она могла бы сработать, потому что в ситуации когда некий непонятный мужик явно нападает на попа, наши доверчивые сограждане скорее всего станут на сторону священнослужителя и отобьют его от, как им кажется, неадекватного хулигана.
По счастью, представитель полиции, дежуривший на станции, был уже у нас за спиной и весьма заинтересованно попросил объяснить происходящее. Пришлось пояснить, что столь почтенного вида гражданина, который является обычным мошенником, я пытаюсь доставить в отделение.
Исполняя свои обязанности, полицейский выразил готовность сопроводить задержанного, однако и я выразил желание быть свидетелем оформления задержания. В отделении, заметив некоторую оторопь в глазах дежурного, обязанного фиксировать задержание, прикрывающийся церковными одеждами павлин запел соловьем. Он снова поминал Великий пост и грешников, нарушающих его, он разливался трелями о предстоящем Рождестве, он как родной отец вопрошал - какие добрые дела сделали присутствующие тут и сообщал, что прощает всех за наши грехи. Зрелище было бы величественным и впечатляющим, если бы не было фальшивым.
Однако, полицейские, казалось, не готовы были видеть, то, что четко знал я. А я не готов был учить их чему-либо. Потому, настояв на том, чтобы мои данные как свидетеля были записаны, я  покинул к их облегчению, отделение.
Я свое дело сделал, остальное - на их совести.

Рассказав эту историю своему другу, к которому собственно и ехал, я услышал от него версию, в очередной раз покоробившую меня, однако весьма распространенную среди простого народа – все побирушки в метро занимаются своим промыслом с не безвозмездного согласия работников метрополитена.

И скребет душу что мошенник, дискредитирующий как Русскую Православную Церковь (пусть и мелким но нарушением закона), так и сотрудников линейной полиции метрополитена (подозрениями в корыстных связях с ним), отделается просто легким испугом и встретит праздник Рождества в радостно гогочущей малине,  вкушая с подельниками от милости обобранных им доверчивых граждан.
Возможно, снятое на видеокамеру не так качественно и не поможет создать вразумительного портрета мошенника, чтобы люди знали, кому не стоит отдавать свои кровные. Но есть камеры в вагоне состава прибывшего на станцию «Тимирязевская» 5 мая в 13.50. есть и камеры наблюдения на самой станции.
Если представителям Русской Православной Церкви небезразлична репутация своих служителей, то, может быть, они сочтут необходимым просмотреть записи с этих камер, составить портрет самозванца (или провокатора?), определить неправоту его действий и довести до сведения честного русского люда свое мнение по поводу его деяний?
А сотрудники московской полиции будут четко знать, что дисциплина в Русской Православной Церкви строже чем в их собственной системе или в армии. Что у каждого священнослужителя есть начальство и местонахождение любого священника должно быть ему известно. Что проверить истинность подозреваемого в мошенничестве священнослужителя проще, чем простого горожанина, - надо просто знать куда позвонить. Что нет болтающихся без дела или по собственной надобности священников, кроме как находящихся в отпуске, но и они проверяемы.
Может тогда и они, не будут, как простые граждане, поддаваться обаянию одеяний и умело поставленного голоса?