21.06.2016
12828
12828
"НЕИЗВЕСТНЫЙ" СОЛДАТ. ЧАСТЬ 4: ПУТЬ К ВАЛААМУ
...До поры до времени маленький Генка считал себя счастливым, хоть и приходилось часами стоять за хлебом. И все ж он был счастлив: папка живой-здоровый вернулся с войны! Но однажды парнишка понял: так повезло не всем.
Случайно увидал он человека, от одного вида которого девятилетнему мальцу стало жутко. То был солдат, лишившийся рассудка на войне.
Уже взрослым Геннадий по памяти нарисовал его. Этот рисунок был назван "Русский пророк" (вот он – на фото). Другое его название – "Предупреждение" (всем людям о том, сколь страшна война).
С тех самых пор, как Генка столкнулся с безумным солдатом, душа ребенка заболела недетскими вопросами. На уроках и в книгах говорилось, что все люди созданы для счастья. Почему ж тогда в жизни счастье создано не для всех? Как получилось, что всем его не хватает?
Ответ на эти вопросы Геннадий искал всю жизнь. Оттого-то и возникали на его холстах и рисунках детдомовские дети, пациенты психбольниц, семья спившегося скрипача... И бесконечно воюющий Афганистан, где художник был несколько раз. "Я часто задумывался, почему меня так тянет в Афганистан. И понял. Он напоминает послевоенный Омск – город, где прошло мое детство. Такая же пыль, грязь, бедность, инвалиды, сидящие на рынках. И одновременно доверчивость, открытость людей, от которой в нашей жизни практически ничего не осталось", – говорил сам Геннадий Михайлович.
Из родного Омска подростком он попал в Москву. Именно здесь, в Москве, омский парень Гена Гладунов взял фамилию "Добров" в память об учителе Матвее Алексеевиче Доброве. Учитель Геннадия, сам некогда учившийся в Париже, был человеком глубоко религиозным (и, главное, совестливым).
Нет, не зря Геннадий стал Добровым. Как человек и художник он всегда тянулся к добру и правде. В итоге за эту правду был выгнан из Суриковского института – перед самым выпуском. Лишь два года спустя смог получить диплом. Но прежде много дней голодал – без денег, работы, прописки... Пасынок чужого города, он распродал сперва свои книги, затем стал продавать вещи. А хозяйка, у которой Геннадий снимал угол, взяла и... настучала участковому, что в ее квартире скрывается "тунеядец и антиобщественный элемент". Запахло уголовным делом.
Спасло Геннадия то, что случайные люди посоветовали ему... самому устроиться в милицию (туда брали без прописки).
Год художник был постовым в районе Белорусского вокзала. Рисунки той поры запечатлели бродяг и проституток, которых "не было в стране социализма". Геннадий показал эти рисунки другому своему учителю – известному книжному графику, академику Евгению Кибрику. Увидев цикл рисунков "Будни милиции", тот в ужасе зашептал: "Если хочешь уцелеть – не показывай никому!"
Кибрик знал, что говорил. В молодости Герц Кибрик (так его звали по-настоящему) был учеником и соратником известного художника-новатора Павла Филонова. В те дни и создал он что-то "идеологически не то", за что попал в поле зрения органов.
"Когда я учился, – вспоминал Геннадий Михайлович. – Кибрик все время говорил, что мои рисунки – лишь третий план к чему-то серьезному".
– Нужно найти тему, которая потрясет общество, – сказал однажды Евгений Адольфович. – Вот если бы Вам удалось пробраться в дом инвалидов на Валаам… Я там был, все видел, но рисовать не мог. Не моя это тема, я – оптимист. А вам желаю успеха. Вперед!
...Ещё в конце 1971 года в валаамском интернате по документам числилось 574 инвалида. Ко времени приезда Геннадия на Валаам там осталось лишь четыре десятка увечных солдат.
(Продолжение следует)
Уже взрослым Геннадий по памяти нарисовал его. Этот рисунок был назван "Русский пророк" (вот он – на фото). Другое его название – "Предупреждение" (всем людям о том, сколь страшна война).
С тех самых пор, как Генка столкнулся с безумным солдатом, душа ребенка заболела недетскими вопросами. На уроках и в книгах говорилось, что все люди созданы для счастья. Почему ж тогда в жизни счастье создано не для всех? Как получилось, что всем его не хватает?
Ответ на эти вопросы Геннадий искал всю жизнь. Оттого-то и возникали на его холстах и рисунках детдомовские дети, пациенты психбольниц, семья спившегося скрипача... И бесконечно воюющий Афганистан, где художник был несколько раз. "Я часто задумывался, почему меня так тянет в Афганистан. И понял. Он напоминает послевоенный Омск – город, где прошло мое детство. Такая же пыль, грязь, бедность, инвалиды, сидящие на рынках. И одновременно доверчивость, открытость людей, от которой в нашей жизни практически ничего не осталось", – говорил сам Геннадий Михайлович.
Из родного Омска подростком он попал в Москву. Именно здесь, в Москве, омский парень Гена Гладунов взял фамилию "Добров" в память об учителе Матвее Алексеевиче Доброве. Учитель Геннадия, сам некогда учившийся в Париже, был человеком глубоко религиозным (и, главное, совестливым).
Нет, не зря Геннадий стал Добровым. Как человек и художник он всегда тянулся к добру и правде. В итоге за эту правду был выгнан из Суриковского института – перед самым выпуском. Лишь два года спустя смог получить диплом. Но прежде много дней голодал – без денег, работы, прописки... Пасынок чужого города, он распродал сперва свои книги, затем стал продавать вещи. А хозяйка, у которой Геннадий снимал угол, взяла и... настучала участковому, что в ее квартире скрывается "тунеядец и антиобщественный элемент". Запахло уголовным делом.
Спасло Геннадия то, что случайные люди посоветовали ему... самому устроиться в милицию (туда брали без прописки).
Год художник был постовым в районе Белорусского вокзала. Рисунки той поры запечатлели бродяг и проституток, которых "не было в стране социализма". Геннадий показал эти рисунки другому своему учителю – известному книжному графику, академику Евгению Кибрику. Увидев цикл рисунков "Будни милиции", тот в ужасе зашептал: "Если хочешь уцелеть – не показывай никому!"
Кибрик знал, что говорил. В молодости Герц Кибрик (так его звали по-настоящему) был учеником и соратником известного художника-новатора Павла Филонова. В те дни и создал он что-то "идеологически не то", за что попал в поле зрения органов.
"Когда я учился, – вспоминал Геннадий Михайлович. – Кибрик все время говорил, что мои рисунки – лишь третий план к чему-то серьезному".
– Нужно найти тему, которая потрясет общество, – сказал однажды Евгений Адольфович. – Вот если бы Вам удалось пробраться в дом инвалидов на Валаам… Я там был, все видел, но рисовать не мог. Не моя это тема, я – оптимист. А вам желаю успеха. Вперед!
...Ещё в конце 1971 года в валаамском интернате по документам числилось 574 инвалида. Ко времени приезда Геннадия на Валаам там осталось лишь четыре десятка увечных солдат.
(Продолжение следует)
