"НЕИЗВЕСТНЫЙ" СОЛДАТ. ЧАСТЬ 2: МУЧЕНИК

По сей день неведомо, где прежний младший лейтенант жил в конце 40-х – скорее всего, в госпиталях, а затем в одном из домов инвалидов российского северо-запада.
В самом начале 50-х изувеченного летчика на барже привезли на остров Валаам вместе с другими инвалидами войны. Изувеченные люди кой-как выползли-выкарабкались с баржи на берег. Его вынесли на носилках.
Здесь, на Валааме, в 1950 году указом Верховного Совета тогдашней Карело-Финской ССР был создан Дом инвалидов войны и труда (позже ставший известным как "валаамский интернат" ). Его разместили в бывшей Зимней гостинице Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. Дом инвалидов на Валааме не имел всесоюзного статуса, – и сюда привезли тех, кто прежде жил в материковой части Карелии и в Ленинградской области в учреждениях, носивших бездушный чиновный ярлык "дома инвалидов малой вместимости".
К концу 1950 года на Валааме было 177 работников Дома инвалидов и 770 изувеченных бойцов. За каждым из этих мучеников войны – рухнувшая надежда на счастье, не сбывшиеся мечты... Вернуться в обычную жизнь отсюда смогли очень и очень немногие.    
Вначале планировалось дать профессию тем инвалидам, кто мог работать – и вернуть их в большой мир. Изучая документы, связанные с интернатом, историки узнали, что инвалиды с Валаама направлялись на курсы счетоводов и сапожников. Не стоит забывать, что все трудоспособные граждане СССР были обязаны трудиться.
В реальности благое начинание в жизнь воплотилось не полностью. Хотя уже к 1950 году удалось трудоустроить около полусотни инвалидов, в целом лишь малая их часть смогла, освоив ту или иную специальность, вернуться к обычной жизни, завести семью... Один из тех, кто смог это сделать – Михаил Иванович Аксентьев, потерявший на фронте ногу – со временем даже возглавил местный поселковый совет.
Но большинство новых жильцов Валаама ждал иной удел. Оторванные от остальных людей, согнанные в кучу себе подобных, они просто впадали в отчаяние либо спивались – и в итоге умирали. Были случаи трагической гибели и самоубийств. Свое черное дело сделали бюрократизм, не всегда безупречная работа сотрудников Дома инвалидов, нехватки первых лет жизни интерната (прежде всего – нехватка квалифицированных медиков). Не облегчало участь этих несчастных и превращение в 1954 году валаамского Дома инвалидов в интернат закрытого типа с особым режимом.
Многие жители интерната умерли очень быстро – между тридцатью и сорока годами, когда, казалось бы, еще брезжила надежда на иной исход.

У Григория Волошина даже этой надежды не было. Неподвижный, вырванный из мира глухотой и немотой, он был по сути пленником своей страшной судьбы. Даже прошлым этот пленник не мог – памяти тоже не было.
Представь себя, читатель, безруким, безногим, лишенным радости слышать и общаться, не помнящим, кто ты – если такое, вообще, можно представить... Григорий испытал это наяву, живя так день за днём, год за годом – десятки лет...        
Могло ли быть что-то страшней того вселенского одиночества и горя, в которое рухнул вчерашний летчик? Оказалось, могло. Григория Волошина поместили в самое страшное место интерната – бывший Никольский скит, находившийся на Никольском острове в двух километрах от собственно Валаама (на фото – работницы интерната на фоне бывшего скита). Прежде в Никольском скиту "прятались от мира" самые суровые аскеты-монахи. Затем в нем прятали тех, кому не было места на открытках "С Днем Победы!" – сошедших с ума солдат войны. Средь них, скорбных разумом, и оказался летчик Волошин.
Окажись кто из нас средь безумных, способных сделать с тобой что угодно – сколько б мы протянули: день, два? Не способный ни отмахнуться, ни пожаловаться Григорий Волошин провел в бывшем скиту всю оставшуюся жизнь. Четверть века из трех десятилетий своего земного ада.

Что чувствовал старевший храбрец-комсомолец, беспомощный перед безумцами средь руин поруганной святыни ?

Нам это не узнать никогда – наверное, к счастью для нас.

(Продолжение следует)